В черном плаще с серебряным подбоем, четкой королевской поступью, ранним утром пятнадцатого числа месяца сулимэ в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца вышел Ар-Фаразон Златоликий, двадцать третий король Нуменора.

Больше всего на свете король ненавидел странный и непонятный запах Благословенного Края, который привозили с собой эльфы, и все теперь предвещало плохой день, так как этот запах начал преследовать короля с рассвета и сейчас достиг своего апогея. От неземного аромата раскалывалась голова.

Боль перекатывалась в черепе, как морская волна – медленно, из стороны в сторону. От этих наплывов Ар-Фаразону становилось дурно. Да, это была та самая ужасная болезнь, от которой не было никакого спасения. Не смертельная, но неизлечимая. Но король не может пропустить день своего триумфа.

На мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло, и король, не глядя ни на кого, сел в него и протянул руку в сторону.

Он знал, что от входа до самого его сиденья выстроен почетный караул в парадных доспехах, а все пространство от оконных витражей до замерших в неподвижности стражников заполнено волнующейся публикой, почтительно замолкшей при появлении Владыки. Он знал все это, но боль, вольготно разлившаяся в его голове, не позволяла не то что оглянуться, но даже присмотреться: все ли славят своего господина.

Секретарь почтительно вложил в руку свиток пергамента. Король быстро проглядел написанное, вернул пергамент – содержание он знал и так, все изложенное было обычной дворцовой формальностью, и с трудом проговорил:

- Ведите его.

И сейчас же толпа расступилась – с площадки сада под колонны двое солдат … нет, не ввели, сопроводили до кресла короля пленника.

«Так вот он какой, Аннатар, Даритель», - с просыпающимся интересом подумал Ар-Фаразон.

Перед Златоликим стоял Саурон, поверженный владыка Нурна и Руна, майар, напавший на крепости нуменорцев в Средиземье. Он был одет в просторный черный бархатистый хитон, глубокого, муарового оттенка. Голова его была непокрыта, густые черные волосы схвачены мифриловым ободком с драгоценными камнями, а руки стянуты впереди символической шелковой лентой. К удивлению Ар-Фаразона, Саурон чертами лица был подобен эльфу – они были прекрасны и безукоризненны. На злобное чудовище, уничтожившее несколько нуменорских фортов, он не походил. Приведенный с тревожным любопытством глядел на короля.

Конечно, все дальнейшее только должно было походить на судейство – этого требовал церемониал, но что поделаешь – традиция, традиция.

Король помолчал, потом спросил на адунаике:

- Так это ты подбивал дикарские народы Средиземья разрушить наши крепости?

Ар-Фаразон при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились при произнесении слов, боясь качнуть пылающей адской болью головой.

Саурон несколько подался вперед и начал говорить:

- Мой повелитель! Поверь мне…

Голос пленного майара журчал, как лесной ручей, его звучание облегчало нестерпимую боль. Его хотелось слушать, как хочется уставшему путнику припасть к холодному ключу в знойный полдень. Однако Ар-Фаразон развеял этот морок, ибо был готов ко встрече с врагом.

- Повелитель? – он вопросительно поднял бровь. – Не рановато ли? Даже живущие в Нуменоре князья Андуниэ не считают меня своим повелителем. А всевластный владыка Нурна называет меня повелителем, едва мои армии высаживаются на средиземских берегах…. Это не спасет тебя от расправы, разбойник! Это ты собирался разрушить все наши крепости в Средиземье и призывал к этому окрестные племена?

- Мой повелитель! Я никогда в жизни не собирался воевать против величайшего короля, равного Валар! Я никогда не решился бы на это глупое и бессмысленное действо!

Гнев и отвращение отразились на лицах тех из присутствовавших, кто оборонял крепости в Средиземье от орд Саурона, но никто из них не решился вмешаться.

Лишь Саурон заметил, как дернулась щека всемогущего короля при упоминании о Валар, и в голове его созрел план действий. Воистину, никогда, ни до, ни после сей майар не создавал более безжалостного и хитрого замысла, и даже сам он внутренне содрогнулся, на секунду представив, что же ожидает род дунаданов в конце. Но вместе с тем он укрепился сердцем, ибо до сих пор Саурон не представлял, чем можно сломить мощь Нуменора; сейчас же его пытливый и изворотливый ум заметил крохотную, еле заметную трещинку в непобедимой твердыне.

И Саурон собрался с духом, готовясь к еще большей лжи, нежели произносил он ранее. Необходимо было не просто отвести от себя карающую десницу Ар-Фаразона, но и направить гнев короля на своих обидчиков.

- Лжец! И к тому же безыскусный лжец! – в ярости рявкнул король. – Здесь стоят владетели и наместники, кто защищал мои города и порты от твоих полчищ! Перестань отвергать очевидное, разбойник! – и добавил уже монотонно и скучно, - того, что уже есть за тобой, хватит на десять казней, не отягчай же свою совесть!

Дрогнул на мгновение Саурон, ибо хоть и был он бессмертным майаром, так же боялся он телесного развоплощения, как и любой из людей. Но отступать было поздно, и он начал плести сети обмана и предательства.

Саурон покачал головой, как терпеливый учитель, выговаривающий бестолковому ученику и с укором, мягко и тихо произнес:

- Все, все перепутали, мой повелитель. Я опасаюсь, что путаница эта будет продолжаться долгое время. И все из-за того, что меня неверно поняли, все, все перепутали.

Скалясь в недоброй усмешке, король поглядел на пленника, затем на солнце, и вдруг в какой-то муке подумал о том, что проще всего было бы изгнать этого могущественного преступника, произнеся всего два слова: «Повесить его». Изгнать и его, и конвой, уйти внутрь дворца, затемнить комнату, упасть на постель, забыться с мешочком льда на лбу… и мысль о смерти вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове Морского Владыки.

Он смотрел мутными глазами на Саурона и некоторое время мучительно вспоминал, зачем на безжалостном утреннем солнцепеке стоит перед ним этот майар и долго ли ему придется выдерживать этот нелепый спектакль.

- Так что ты скажешь, разбойник? – почти прохрипел Ар-Фаразон.

- Мой повелитель, удастся ли мне объяснить, что всему виной чудовищная ошибка, корни которой найти сейчас труднее, чем когда бы то ни было. Ибо война многое скрыла. По неведомой мне причине средиземские эльфы столкнулись с дикими людскими племенами – видимо, им всем стало тесно жить вместе. И, по совести говоря, я не могу их за это осуждать – беднягам так плохо живется.… И вот закономерный результат: те, кто нагло называет себя Перворожденными, поняли, что силой им войну не выиграть, и они умело направили праведный гнев дикарей на нуменорцев, свалив всю вину за них! И что же я должен был предпринять, узрев этот хаос у своего порога? Конечно, со своими малочисленными, но преданными слугами я постарался вмешаться. Я увещевал, уговаривал даже тех, кто замахивался на меня мечом. Но мало кто меня слушал: и поделом. Непобедимые солдаты могущественного Ар-Фаразона легко отразили этот натиск. Было пролито много напрасной крови. Но каков результат?! Войска достославного Нуменора наступают на мои владения, а предатели-эльфы пожинают плоды своего злодейства. Конечно, я не стал даже пытаться сопротивляться и немедленно сдался твоим лучшим из бойцов! Меня доставили сюда как пленника, но я хотел бы уточнить, мой повелитель, я прибыл по своей воле и исключительно с целью расставить все на свои места. Я не нападал, но оборонял и оборонялся. Моей единственной целью был мир. Чем руководствовались разжегшие войну эльфы, я даже не представляю, но думаю, что после разрушения Белерианда им везде мерещатся враги. И вполне резонно, что своими врагами они считают всех аданов, особенно дунаданов, столь возвысившихся в последнее время и без их указки….

Секретарь перестал записывать и исподтишка бросил удивленный взгляд на Саурона, а затем на короля: он не знал, верить ему своим ушам или не верить. Еще он постарался себе представить, в какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого Ар-Фаразона при этой неслыханной лжи майара.

Тогда раздался надтреснутый, хрипловатый голос короля:

- Так ты утверждаешь, что не нападал, и не призывал нападать, или каким-либо иным способом нанести вред моим крепостям?

Знавшие короля люди побледнели: таким голосом Златоликий выносил смертные приговоры. Но, Саурону было нечего терять, и он продолжил:

- Я, мой повелитель, никого не призывал к подобным действиям, повторяю. Разве я похож на слабоумного?

- О, да, ты не похож на слабоумного, - тихо ответил король и улыбнулся какой-то страшной улыбкой, - чем ты можешь доказать правдивость своих слов?

- О, мой повелитель! Воистину не имею я мысли лгать тебе, ведь я майар. Правда открыта передо мной, для меня это доступная книга, которую я с легкостью читаю. Вот сейчас, например, правда для тебя в том, что у тебя болит голова, болит так сильно, что ты помышляешь о забытьи и даже о смерти. Тебе трудно говорить, не то чтобы судить меня. Я – невольный твой палач. И в меру своих скромных способностей я помогу тебе. Страдания кончатся, и боль твоя сейчас пройдет.

Секретарь от удивления выронил свиток.

Ар-Фаразон поднял глаза на Саурона, и тут на лице его отразилось величайшее удивление. Он сжал голову руками.

Со стороны придворных раздался ропот. Люди, сражавшиеся с Сауроном не на жизнь, а на смерть, понять не могли, как этот преступник, схваченный едва ли не на поле битвы, плетет ложь настолько явную, что для ее опровержения просто не хватает слов. Однако по прежнему прервать государев суд никто не решался.

Ар-Фаразон молвил:

- Развяжите ему руки.

Один из конвойных солдат салютовал королю, подошел и снял ленту с Саурона.

- Воистину, это решение мудрого владыки! – сказал тот, с наслаждением потирая руки, хотя лента на них не то что не причинила ему вреда, но даже не была толком завязана.

- Беда твоя в том, о, Владыка, - уже более уверенно продолжал Саурон, - что ты слушаешь только нескольких своих советников, и они говорят тебе лишь то, что хотят тебе сообщить. Конечно, у тебя есть Семь Всевидящих Камней, но ведь ты не можешь смотреть за всем сразу, не так ли?! Да и сами Всевидящие Камни, кажется…, - здесь Саурон выразительно поднял бровь, - подарок Эльдаров?!

Последние слова он произнес как мог мягко и невинно.

Слова попали в цель. Теперь стал другим и взгляд Ар-Фаразона: теперь это был стальной пронзительный взор. Теперь это был разговор не пленника и его хозяина, это был разговор короля и советника.

- Что ты знаешь? – ледяным тоном начальника спросил король.

- Многое открывают Палантиры, - очень тихо произнес Саурон, - но и многое скрывают….

Ар-Фаразон помолчал совсем немного, видимо, обдумывая уже принятое решение, затем встал и приказал:

- Вывести всех! Конвою ждать за дверьми, - повернувшись к секретарю, добавил, - оставьте нас наедине.

Конвой поднял копья и вышел с балкона в сад. Присутствующие не торопясь, покинули помещение, при этом все они постоянно озирались, и ропот становился все громче.

Саурон запоминал их, запоминал тех, кто не поддался его обману – он уже строил планы, как разделаться со своими ненавистниками. Едва отведя петлю от своей шеи, майар уже мыслил себя приближенным государя. А поднявшись так высоко, как только он сможет, Саурон ввергнет эту страну в хаос.

Последним вышел секретарь.

Молчание на балконе некоторое время нарушал только шум воды в фонтане, щебетание ласточки за капителью колонны и далекий шепот моря.

- Ты всезнающ? – напряженным голосом спросил король.

- Нет, я лишь слуга того, кто всезнающ.

- Ты исцелил мою голову, даже не пошевельнувшись. Быть может, ты знаешь, как сделать меня бессмертным?

- Нет, но я знаю, кто даст тебе желаемое.

- Кто это? – Ар-Фаразон почти шептал. В горле у него пересохло, глаза странно защипало, но он продолжал в упор смотреть на Саурона – глаза в глаза – и это было его главной ошибкой.

Саурон умел убеждать, подавлять волю и навязывать свои решения. Всего несколько часов назад он был пленником, чья телесная жизнь висела на волоске. Сейчас же он был богом и господином, и он решал, что произойдет в следующий момент.

- Мой повелитель, в Мире, на Востоке, на Западе есть множество морей и земель, куда не долетал даже ветер Валар. Там лежат втуне несметные сокровища и ждут завоевания. Зря вы думаете, что положены аданам пределы стихиями, почитающими себя Властителями Мира, ибо сами они не ведают пределов мира. Если же достигнете вы края, то узрите, что за ним лежит Древняя Тьма, из которой был мир сотворен. Божественна Тьма, и лишь ее Властелин в силах дарить своим верным слугам новые миры и бессмертие.

Надежда на миг погасла в глазах Ар-Фаразона, и он устало спросил:

- Эру? Эру Илуватар? Мы знаем о нем…

- Властелин Тьмы – это тот, чье имя не произносится ныне, ибо Валары обманули вас, представив вместо него Эру, пустой призрак, сотворенный ими в безумии сердец, чтобы заставить людей служить себе. Ведь Эру говорит лишь то, что они хотят. Истинный повелитель еще возвысится и освободит вас от этого призрака….

- Кто же он, говори!!! – в нетерпении вскричал король.

- Имя же его, - спокойно закончил Саурон, - Мелькор, Владыка Сущего, Дарующий Свободу и он даст вам куда больше силы, чем Валар.

Ар-Фаразон молча опустил голову и надолго задумался. Наконец он тихо спросил:

- А знаешь ли ты, что жизнь твоя сейчас висит на волоске, ведь если ты лжешь…

- Мой повелитель, даже если бы моя жизнь не была сейчас в твоих руках, я с радостью сложил бы ее к твоим ногам, ибо вижу в тебе немалую мудрость – ты способен понять мои слова. Не буду просить меня отпускать - ведь те, кто ждут сейчас на террасе, ждут, когда бы убить меня. Сейчас лишь одно я желаю: служить тебе.

- Еще бы, - мрачно усмехнулся король, обретая вновь уверенность.

Сейчас в его душе столкнулись две мощные противоборствующие силы. Его королевская часть, древний голос наследия Элроса-полуэльфа говорил: повесить этого разбойника. Мало того, что он лжет, так еще и смуту сеет. Его другая часть, более низменная и людская, сжалась в страхе перед неотвратимой смертью, неотвратимой участью человека. Сейчас в его власти оказался пленник, крупно ему задолжавший за разоренные крепости в Средиземье и обладавший, судя по всему, немалой мудростью. Грех было не воспользоваться такой возможностью.

- Хорошо, - обронил король.

Одно это слово принесло облегчения Саурону больше, чем вся многословная беседа до сих пор.

- Ко мне! – крикнул Ар-Фаразон.

Секретарь, стража, а также весь двор быстро вернулись на свои места.

- Все обвинения с майара Саурона я снимаю! – объявил тем тяжелым, королевским, голосом, которому до сих пор никто не смел возражать.

- Майар Саурон будет моим советником отныне и до тех пор, пока его мудрость будет потребная Короне! Повелеваю объявить этот указ в Нуменоре, и пусть никто не смеет причинить вред королевскому советнику под страхом смертной казни!

При последних словах короля Саурон повернулся к людям – лицо его было бесстрастно – и смиренно поклонился им.

Ненавидящие, горящие бессильной злобой глаза тех, кто пострадал от Саурона в Средиземье, прямо-таки сверлили его, но майар их уже не боялся. Первую угрозу он преодолел – и почти сразу же забыл.