Справедливость требует, чтобы я был объективен и рассказал о ХС не только негатив.
ХС потому и стали уникальным проектом, собравшим игроков практически со всех уголков нашей Родины, что каждый смог найти в них что-то свое и неповторимое.
Тонны «спасиб», которые никто не читает, и ОБВМа, который игроки вываливают в своих блогах после каждой сессии, тому явное подтверждение. Участвуя в ХС с 2006 года, я раз за разом ловил себя на мысли, что не могу внятно ответить себе на вопрос – зачем я каждый раз влезаю в такие траты, добираясь до Лемболово? На последнюю сессию я летел самолетами, что явно уже обозначало терминальную стадию увлечения. При всем при этом я отдавал себе отчет в том, что ни одна ролевая игра, да и вообще ни одна игра не должны столько стоить для обычного участника.
Среди всех ролевых игр ХС ясно выделяется для меня хотя бы тем, что именно здесь (и нигде еще) со многих вещей снимаются маски и сдирается ненужная шелуха суждений.
Страх – это страх, он открыт и демонстративен.
Я начинаю ясно видеть, чего я боюсь, и могу не лгать себе, что это что-то другое.
Любовь – это любовь.
Я переживаю ее едва ли не сильнее, чем в жизни, потому что не спутываю больше ни с чем – ни с детской влюбленностью, ни со страстью.
Жить в мире ясных суждений, не обремененных кучей условностей, на самом деле прекрасно. Куда легче дышится.
Наверное, в этом есть что-то от незамутненного счастья ребенка, который тоже поначалу делит мир на черное и белое, на хорошее и плохое, но здесь все совершено по-другому.
Именно здесь я четко ощущаю, как гибнут лживые и неуверенные слова и дела, натыкаясь на прямоту и решительность. Люди, презрев быт, вдохновлены, прежде всего, каким-то общим Делом.
В этой атмосфере необычайно резко чувствуется разница между криком о помощи и КРИКОМ О ПОМОЩИ, между большой бедой и БОЛЬШОЙ БЕДОЙ.
Возвращаясь после ХС в реальный мир, в котором даже большие дела начинаются с маленькой буквы, обставляются рядом формальностей, валом лжи, стеной неуверенности и обычной глупости, эту разницу перестаешь ощущать.
На последней сессии я не выполнял практически никаких функций, и имел кучу свободного времени для наблюдений.
Меня очень порадовала Школа.
Наконец-то она стала местом, в котором интересно. Наконец-то школа была именно школой – а не стойлами мироспасателей. Люциус Малфой постоянно пытался вызвать школу на открытое противостояние с ОВР, и регулярные штурмы тому подтверждение. Не требовалось особого ума, чтобы понять, что при мерянии палочками ОВР круче, и на этом поле его не переиграть. Школа вполне справилась с задачей вытащить противостояние с ОВР на другое поле – на поле сотворения волшебства, на котором Малфой уже был бессилен.
Табуретка Ровены, Золотой сад, саламандры, нумерологические телепорты, шахматная доска, ходячие доспехи – всего и не упомнить.
В субботу школа сдавала экзамены… Вы можете в это поверить? Школа просто сдавала экзамены!
«Что происходит в Хогвартсе?» - спросил у меня Люциус.
«Экзамены», - отвечал я, и по лицу лорда видел, что тот разочарован.
Финализировалось это презрение к проблемам окружающего мира выпускным школьным балом. Выходя на крыльцо подышать свежим воздухом, между танцами преподаватели и студенты, смеясь, показывали пальцем на темные фигуры, передвигающиеся в Хогсмиде:
«Глядите-ка! Эти все еще мир спасают!»
Под конец я хотел побрюзжать о том, что кодекс преподавателя был основательно подзабыт, что различные ордена (авроров и феникса) были окончательно слиты, но вовремя вспомнил, что в этом посте нацелился писать позитивное и остановился.
Среди всех прочих отъездов с полигона этот мне запомнился с необычайной резкостью.
Утром, в начале девятого, я двинулся по абсолютно пустому и молчаливому Хогвартсу, который ночью внезапно был засыпан снегом.
Оставляя следы в этой мокрой снежной тиши, я шел не оглядываясь.
В памяти вертелись только слова, сказанные директором Тофти в теперь уже далеком 2006 году:
«Когда-нибудь ещё».
